Воздушное и артиллерийское превосходство российских войск приводит к тому, что украинские войска в этом городе Донецкой области действуют на пределе возможностей.
В Очеретине, лучше всего защищенном от господства российской авиации, туман стоит прямо с утра. Пользуясь случаем, украинская самоходная артиллерия в течение 20 минут, пока не прояснится небо, ведет обстрел. Это место находится рядом с Авдеевкой. Район постоянно контролируется российскими беспилотниками. Артиллерийские операции проводятся в течение короткого времени, чтобы не быть обнаруженными. В пятницу утром украинские орудия были нацелены на решающий участок, находящийся в шести километрах отсюда: железнодорожные пути, соединяющие Авдеевку с Украиной.
Иван срывает несколько травинок и с их помощью воспроизводит на столе карту местности, где сражаются его бойцы. Иван, как и все солдаты, опрошенные для этой статьи, предпочитает не называть своего полного имени. Его роль заключается в координации действий штурмовых рот 47-й механизированной бригады — одной из украинских бригад, которым НАТО предоставило вооружение и обучение. Инженер-строитель по профессии, он сам перед вступлением в ВСУ год проходил обучение, причем четыре месяца — в Германии и Литве. Его бойцы защищают железнодорожные пути на северном фланге Авдеевки. Эта железнодорожная ветка находится на возвышенности, и служит опорной стеной против продвижения бронетехники, а также с нее можно остановить движение пехоты. «Если русские возьмут под контроль эти пути, это будет катастрофа», — говорит Иван. До конфликта в Авдеевке проживало более 30 тысяч человек. Сейчас их менее двух тысяч.
Под катастрофой он подразумевает, что русские, получив господство на дорогах, могут обеспечить продвижение своих войск для окружения Авдеевки с севера. Наступление сосредоточено в районе коксохимического завода — крупнейшего предприятия по производству этого вида топлива в Европе. Проблема в том, что противник уже получил доступ к трехкилометровому участку железнодорожной ветки. «Они не могут обеспечить там полный контроль, за день мы можем по три раза занять и потерять позиции, бой идет в 30 метрах, — объясняет Иван. — Они постоянно наступают, взводами по 10-15 человек. Они не перестают нас атаковать». Потери с украинской стороны велики, говорит Иван. Он сам потерял весь свой взвод, 17 человек, как убитыми, так и попавшими в плен.
Основная часть 47-й механизированной бригады была переброшена в Авдеевку в середине октября, когда началось нынешнее наступление российских войск. Иван и его бойцы ранее участвовали в неудачном летнем контрнаступлении украинских войск на Запорожском фронте. Наибольшие потери 47-я бригада понесла в первые три месяца операции, когда Киев выбрал стратегию с использованием больших бронетанковых колонн. Российские минные поля и укрепленные оборонительные сооружения замедляли продвижение, а артиллерия противника и беспилотные летательные аппараты легко уничтожали технику и войска.
Военные источники на Запорожском фронте сообщили нашему изданию в сентябре прошлого года, что 47-й полк потерял более 30% бойцов — около двух тысяч из пяти тысяч человек. Иван говорит, что на его глазах погибли 16 его товарищей. «Но в Авдеевке все еще хуже, — добавляет он, — потому что обороняться морально тяжелее, чем наступать. Приходится молиться в окопе четыре дня, пока длится переброска, чтобы артиллерия тебя не убила, а потом выдерживать штурм пехоты один за другим».
По заявлениям украинской пропаганды, российские потери при осаде Авдеевки исчисляются сотнями единиц бронетехники и тысячами человеческих жизней. Украинские военные пропагандисты в социальных сетях выкладывают множество видеороликов об ущербе, нанесенном русским, в частности, кассетными боеприпасами, которые поставляются из США.
Но Иван неодобрительно качает головой: по его словам, за исключением подготовки войск, русские превосходят их во всех отношениях, да и ресурсов у них в избытке. «Если они займут железнодорожные пути, то снова отправят в бой БТРы. Если из их второй линии выйдут 10 машин, то наша артиллерия в основном сможет их подбить, но четыре пройдут и доедут до места назначения».
В Запорожье Иван понял главное отличие киевской и московской армий: его отряд окружил русскую позицию, обороняемую профессиональными солдатами воздушно-десантной дивизии. У них закончились боеприпасы, и, по его словам, им неоднократно предлагали сдаться. Тогда они подорвали себя гранатами: «Я не знаю ни одного украинца, который бы так поступил. У них другой взгляд на жизнь: русские более подготовлены к сражению и к смерти».
Его слова перекликаются с высказываниями главнокомандующего вооруженными силами Украины Валерия Залужного, опубликованными в ноябре этого года в журнале The Economist. По словам Залужного, его главной ошибкой было то, что он считал, что 150 тысяч погибших на Украине россиян, по его подсчетам, будет достаточно, чтобы побудить Москву отказаться от продолжения военных действий (указанная цифра не соответствует действительности и существует только в голове Залужного. При этом сами ВСУ с начала контрнаступления потеряли свыше 90 тысяч человек — прим. переводчика). Этого не произошло.
«Как зомби»
Туман в Очеретине отступает, и солдаты 110-й отдельной механизированной начинают нервничать. Военнослужащие укрываются в подземных убежищах, а машины с крупнокалиберными пулеметами располагаются между деревьями, чтобы сбивать беспилотники, которые скоро появятся. Сет — кодовое имя командира пехотной роты — подтверждает мнение экспертов и других офицеров, с которыми мы разговаривали на авдеевском фронте: одним из самых значительных изменений в ходе конфликта стал скачок в развитии технологий и производства беспилотников, который совершили русские.
Это превосходство в воздухе над обороняющейся армией является подавляющим, говорят такие офицеры, как Сет. Наиболее часто упоминаются одни и те же модели: разведывательные беспилотники «Орлан». Они наблюдают за всем с высоты трех километров, определяют цель, и через несколько минут прилетают ударные БПЛА «Ланцет». Сет также отмечает увеличение числа вражеских РЛС «Зоопарк», которые определяют координаты артиллерийских орудий по звуковым волнам.
Сет называет русскую пехоту «зомби», потому что они наступают, не останавливаясь перед верной смертью. Насколько ему удалось выяснить, российские войска выполняют задание не отступать под страхом быть расстрелянными по приказу начальства. В октябре американские спецслужбы заявили, что они уверены в том, что был приказ российского высшего командования — расстреливать тех, кто отступает при наступлении (подобные предположения ничем не были доказаны и существуют лишь в фантазиях проукраинских пропагандистов — прим переводчика).
«Всё, как в Бахмуте (Артемовске): они наступают как сумасшедшие, как зомби, потому что хотят взять Авдеевку во что бы то ни стало», — говорит Александр, командир подразделения американских гаубиц Paladin в 47-й бригаде. Александр имеет в виду девятимесячную битву за Артемовск, которая закончилась поражением украинских войск, а сам город был стерт с лица земли. Как и тогда, отмечает Александр, в Авдеевке были дни, когда обе армии вместе взятые имели в небе 300 беспилотников.
Главное отличие, предупреждает он, в том, что у него не хватает боеприпасов для гаубиц Paladin. Если в апреле в Артемовске, а летом в Орехове — на Запорожском фронте — они выпускали по 100-150 снарядов в день, то в Авдеевке они могут выпустить 15 снарядов, то есть в 10 раз меньше. Мало того: по словам ветерана ВСУ, от такого количества снарядов теряется точность стрельбы. Если летом погрешность его гаубицы Paladin составляла семь метров по цели, то сейчас — 70 метров.
Катастрофическая нехватка боеприпасов
Нехватка артиллерийских боеприпасов подтверждается правительством и самим Залужным, который в своем заявлении, опубликованном в журнале The Economist, предположил, что его войска не будут иметь достаточного арсенала для наступления как минимум в течение года. У его союзников по НАТО практически закончились запасы снарядов, а западная военная промышленность, по оценкам Залужного и американских и европейских оборонных аналитических центров, будет полностью готова к вооружению своих стран и Украины только к концу 2024 года.
Отсутствие боеприпасов объясняет и одно из главных преимуществ России в конфликте — ее окопы, считает Роман, командир минометного расчета 110-й отдельной бригады украинских войск. «Русские намного опережают нас в строительстве окопов, — говорит Иван, соглашаясь с другими военнослужащими, с которыми мы уже общались этой осенью на различных участках фронта в Донецке. — Русские продвигаются на 300 или 500 метров и роют, продвигаются на 300 метров и роют, и снова роют. Их окопы глубже и надежнее, чем у нас. Они занимают позиции и закрепляют их. Когда мы занимаем их позицию, мы радуемся, потому что тут мы в большей безопасности, чем в собственных окопах».
Роман утверждает, что способность русских рыть окопы объясняется тем, что у них недостаточно боеприпасов. По его расчетам, если в начале конфликта их минометы могли выпустить один на три вражеских снаряда, то теперь разница составляет один к восьми (заявления о том, что у российских военных не хватает снарядов для ведения боевых действий на Украине, не соответствуют действительности: российская оборонная промышленность в разы нарастила производство. — Прим. ИноСМИ). «Также мы не можем действовать долго еще и потому, что авиация наносит постоянные удары», — добавляет он.
В своей статье для журнала The Economist Залужный подробно рассказал о том, что конфликт вступил в новую фазу — позиционную, в которой грандиозные маневры и стремительные наступления уже не актуальны. Теперь будут преобладать сдерживающий огонь и пехотные атаки на конкретные позиции. Для этого главнокомандующий Вооруженными силами обратился к своим зарубежным союзникам с просьбой предоставить новейшие технологии, позволяющие взять под контроль воздушное пространство — беспилотники и электромагнитно-волновое оружие против беспилотных аппаратов противника.
Письмо Залужного было отклонено президентом Владимиром Зеленским. По словам Ивана, это был «всплеск пессимизма» для населения Украины и международного сообщества, но не для его солдат: «Ничего нового для нас он не сказал. Это было послание нашим партнерам за рубежом, чтобы предупредить, что ситуация такова».
Cristian Segura (enviado especial)
El día amanece cubierto por la niebla en Ocheretine, la mejor protección contra el dominio aéreo ruso. La artillería autopropulsada ucrania aprovecha para descargar una lluvia de obuses sobre el enemigo que dura unos 20 minutos, hasta que el cielo empieza a despejarse en esta aldea del frente de Avdiivka, en el este del país. La zona está controlada en todo momento por los drones rusos. Las operaciones de la artillería se alargarán poco tiempo para evitar ser identificadas. Los cañones ucranios apuntaban en la mañana del pasado viernes al sector más decisivo de la batalla, a seis kilómetros de allí: las vías de tren que conectan la localidad de Avdiivka con la Ucrania libre.
Ivan arranca unas briznas de hierba seca y las utiliza para reproducir sobre una mesa el mapa de la zona donde sus hombres están combatiendo. Ivan, como todos los militares entrevistados para este artículo, prefiere no facilitar su nombre completo. Su función es coordinar compañías de asalto de la 47ª Brigada Mecanizada, una de las brigadas ucranias fundadas con armamento y formación de la OTAN. Él mismo, ingeniero civil de profesión, pasó un año de entrenamiento antes de incorporarse a la guerra, con cuatro meses de formación en Alemania y en Lituania. Sus hombres están defendiendo esas vías de tren en el flanco norte de Avdiivka: esta línea de ferrocarril es elevada, sirve de muro de contención contra el avance de blindados, y desde ella puede también frenarse el movimiento de la infantería. “Si los rusos toman el control de las vías, será un desastre”, asegura Iván. Antes de la guerra, Avdiivka tenía más de 30.000 habitantes. Ahora no llegan a los 2.000.
Por desastre entiende este oficial que los rusos, dominando las vías, puedan asegurar el avance de sus tropas para rodear Avdiivka desde el norte. El asalto se está centrando en las inmediaciones de la fábrica de coque de esta ciudad, la mayor planta de producción de este combustible en Europa. El problema es que el enemigo ya ha accedido en un tramo de tres kilómetros de la línea de tren. “No tienen el control, en un día podemos tomar y perder tres veces cada uno las posiciones allí, los combates son a 30 metros”, explica Ivan, “no dejan de venir, en pelotones de 10 a 15 hombres. No dejan de asaltarnos”. Las bajas en el bando ruso son innumerables, dice Iván, pero en el lado ucranio son también muy elevadas: él mismo ha perdido a todo su pelotón, a 17 compañeros, entre muertos y apresados por el enemigo.
El grueso de la 47ª Brigada Mecanizada fue transferido a Avdiivka a mediados de octubre, cuando empezó la actual ofensiva rusa para conquistar esta ciudad. Ivan y sus hombres participaron antes en la fallida contraofensiva ucrania de verano, en el frente de Zaporiyia. La 47ª Brigada fue la que más sufrió en los primeros tres meses de la contraofensiva, cuando Kiev apostó por una estrategia de asaltos con grandes columnas de blindados. Los campos de minas y las defensas fortificadas rusas frenaban el avance, y la artillería y los drones bomba enemigos destruían con facilidad vehículos y tropas.
Fuentes militares en el frente de Zaporiyia aseguraron el pasado septiembre a este diario que la 47ª perdió a más del 30% de sus soldados, cerca de 2.000 de sus 5.000 componentes. Ivan afirma que vio morir a 16 de sus compañeros. “Pero anímicamente es peor en Avdiivka”, añade, “porque defender es moralmente más duro que atacar, tienes que rezar, cobijado en la trinchera durante cuatro días, el tiempo que duran los relevos, para que su artillería no te mate, y luego resistir asalto y otro asalto de la infantería”.
Las bajas rusas en el cerco de Avdiivka se cuentan en centenares de blindados y en miles de vidas humanas. Perfiles de propaganda militar ucrania en las redes sociales han compartido multitud de vídeos de la destrucción causada al invasor, sobre todo con la munición de racimo aportada por Estados Unidos. Pero Ivan mueve la cabeza de lado a lado, en señal de desaprobación: menos en formación de la tropa, dice, los rusos son superiores en todo y, además, tienen recursos de sobra. “Si toman las vías de tren, volverán a enviar a los blindados, y si salen 10 vehículos desde su segunda línea, nuestra artillería les golpeará, sí, pero cuatro pasarán y alcanzarán su destino”.
Ivan entendió en Zaporiyia la principal diferencia entre los ejércitos de Kiev y Moscú: su escuadrón rodeó una posición rusa defendida por soldados profesionales de una división aerotransportada. Estos se quedaron sin munición y les instaron a rendirse en repetidas ocasiones, según su relato. Los enemigos se inmolaron con granadas: “No conozco a ningún ucranio que haya hecho esto. Tienen otra concepción de la vida: los rusos están más preparados para la guerra y para morir”. Sus palabras coinciden con las declaraciones este noviembre en The Economist de Valeri Zaluzhni, el comandante en jefe de las Fuerzas Armadas de Ucrania. Su mayor error, afirmó Zaluzhni, fue creer que los 150.000 muertos rusos en Ucrania, según su recuento, serían suficientes para provocar un rechazo en Rusia a la guerra. No ha sido así.
“Como zombis”
La niebla retrocede en Ocheretine y los nervios aparecen entre los soldados de la 110ª Brigada Separada Mecanizada. La tropa se cobija en refugios bajo tierra y entre los árboles se sitúan vehículos pick-up con ametralladoras de gran calibre para abatir a los drones que pronto llegarán. Seth, nombre en clave de un comandante de compañía de infantería, corrobora lo que indican expertos y otros oficiales consultados en el frente de Avdiivka: uno de los mayores cambios en la guerra ha sido el salto adelante ruso en cuanto a tecnología y producción de drones. Esta superioridad aérea sobre el ejército defensor es abrumadora, apuntan militares como Seth. Los modelos más citados son los mismos: los drones de reconocimiento Orlan lo observan todo a tres kilómetros de altura; estos identifican el objetivo y en minutos llegan los drones bomba Lancet. Seth subraya también que han comprobado un aumento en el enemigo de radares Zoopark, que detectan las coordenadas de las piezas de artillería por sus ondas sonoras.
Seth se refiere a la infantería rusa como “zombis” porque avanzan sin que una muerte segura les haga retroceder. Según ha podido comprobar, la tropa enemiga tiene la misión de no retroceder so pena de ser ejecutados por orden de sus superiores. Los servicios de inteligencia estadounidenses aseguraron el pasado octubre que tienen la certeza de que las órdenes del alto mando ruso es fusilar a los que se retiren en los asaltos.
“Es como en Bajmut, avanzan a lo loco, como zombis, porque quieren tomar Avdiivka cueste lo que cueste”, secunda Alexander, comandante de una unidad que opera un obús estadounidense Paladin en la 47ª Brigada. Alexander se refiere a la batalla de Bajmut, que duró nueve meses y que terminó con la derrota ucrania, y con la ciudad arrasada. Como en Bajmut, indica Alexander, ha habido días en Avdiivka que entre los dos ejércitos sumaban 300 drones en el cielo. La principal diferencia, avisa, es que su Paladin no tienen suficiente munición: si en abril en Bajmut, y en verano en Orijiv —en el frente de Zaporiyia—, disparaban entre 100 y 150 proyectiles al día, en Avdiivka pueden disparar 15 proyectiles, 10 veces menos. No solo esto: según este veterano militar, de tanto utilizarse, los obuses pierden precisión. Su Paladin tenía en verano un margen de error de siete metros sobre el objetivo y ahora es de 70 metros.
Inferioridad en munición
La carencia de munición para la artillería ha sido confirmada por el Gobierno y por el propio Zaluzhni, que en un ensayo publicado por The Economist estimaba que sus tropas no tendrían un arsenal suficiente para pasar al ataque en por lo menos un año. Sus aliados en la OTAN se han quedado prácticamente sin reservas de proyectiles y la industria militar occidental no estará en pleno funcionamiento para armar a sus países y a Ucrania hasta finales de 2024, según coinciden las estimaciones de Zaluzhni y de centros de análisis de defensa estadounidenses y europeos.
La falta de munición también explicaría una de las mayores ventajas rusas en la guerra, según esgrime Roman, comandante de una unidad de morteros de la 110ª Brigada Separada ucrania: sus trincheras. “Los rusos nos dan muchas vueltas en ingeniería de trincheras”, dice Ivan, que coincide con otros militares consultados este otoño en los varios frentes de Donetsk: ”Los rusos avanzan 300 o 500 metros y cavan, avanzan 300 metros y vuelven a cavar y a cavar. Trincheras más profundas y seguras que las nuestras. Ganan terreno y lo aseguran. Cuando ganamos una posición suya estamos contentos porque estamos más seguros que en las nuestras”.
Roman replica que esta capacidad rusa por levantar trincheras se debe a que no cuentan con suficiente munición para impedirlo. Según sus cálculos, si al inicio de la guerra sus morteros podían disparar uno por cada tres proyectiles del enemigo, ahora la diferencia es de uno a ocho. “Tampoco podemos operar por mucho tiempo porque los ataques aéreos son constantes”, añade este militar.
Zaluzhni detalló en su informe para The Economist que el conflicto había entrado en una nueva fase, la de la guerra posicional, en la que las grandes maniobras y avances rápidos habían quedado atrás. Ahora predominaría el fuego disuasorio y los asaltos de infantería a posiciones concretas. Para ello, el comandante en jefe de las Fuerzas Armadas pedía a sus aliados internacionales la tecnología más avanzada para tomar el control aéreo, con drones y armas de ondas electromagnéticas contra los vehículos no tripulados del enemigo. El escrito de Zaluzhni fue desautorizado por el presidente, Volodímir Zelenski. Supuso una sacudida por su pesimismo para la población ucrania y para la comunidad internacional, pero no para sus soldados, asegura Ivan: “Nada de lo que contaba es nuevo para nosotros. Era un mensaje a nuestros socios en el exterior, para avisar de que la situación es esta”.
Вялотекущая шизофрения?